Работа над переводом книги «Ненависть любви. Логика перверсивных парных отношений» M. Hurni и G. Stoll.  Раздел 1. «Перверсивные отношения». Глава 2. «Наблюдение за перверсивными парными отношениями». Часть 3. «Перверсивный выбор объекта»

Перевод носит ознакомительный характер.

Перевод Евграшина М. В.

Читать предыдущие части:

3. Перверсивный выбор объекта

Клинические наблюдения в этой области говорят об общих и повторяющихся особенностях. Они показали нам, что выбор партнера был не только не случайностью (Lemaire, 1979), но, и более того, он происходил в условиях, совершенно чуждых обычной логике: где можно было бы ожидать восхищения каким-то качеством, мы находим радость от триумфа над слабостью; где можно было бы предположить эротическую привлекательность, мы обнаруживаем оппортунистический расчет и скрытое сексуальное отвращение: искаженный результат законной надежды на создание пары. Отчеты опрошенных пациентов дают нам типологию перверсивного способа установить знакомство.

Договор

Пара A .— “Новая метла чисто метет”, ответил нам пациент на наш вопрос о его новой подруге. Он выдал эту унижающую фразу веселым, дружеским тоном. Так изощренная атака была замаскирована и не была воспринята его подругой, низведенной в ранг метлы. Пациент уже несколько раз был женат и с его последней женой у него были садомазохистические отношения, в которые были включены также их общие дети. Нынешние отношения были, по его словам, «под угрозой монотонности и скуки» (типичная перверсивная тема). С самого начала между ними был заключен договор, противоречащий общепринятым нормам морали: у него создалось впечатление, что он готов жениться на ней; она вступила в отношения при условии, что у них будут дети. «Она хотела детей», — сказал он о своей подруге-метле тоном покупателя, который не доволен товаром. Собственно, он категорически отказался жениться на ней. С этого момента ее сексуальное желание исчезло — возможно, в отместку. Отвечая на вопрос о причинах, которые мешали ему участвовать в обусловленном браке, он ответил: «Брак стоит больших денег», таким образом разрушая аффективное содержание отношений.

Пара  B. Мужчина, израильтянин, женился на женщине из Швейцарии. Это был брак по расчету с целью выгоды от получения разрешения на работу в обход законов. Эта сделка исключала любую аффективность. Все провалилось, когда после свадьбы он перестал придерживаться соглашения, требуя сексуальных отношений и тем самым превращая сексуальность в поле битвы. Конфликты стали еще более жестокими, когда его жена начала страдать тяжелой сексуальной фобией.

Пара С. — Пациент из Швейцарии пришел со своей темнокожей женой; он женился на ней в 1985 году в Южной Африке. Можно было бы ожидать драму в стиле «Ромео и Джульетты», но на этот раз со счастливым концом. Однако этого не случилось; им обоим нравилось воспоминать о хитростях и стратегиях, к которым их вынуждал безжалостный апартеид, чтобы уклониться от действующего в те времена закона. Брак подтвердил их триумф, но также и ослабление их интерсубъективного напряжения и взаимного очарования. Сексуальные проблемы, возникшие с тех пор, возобновили перверсивную игру с законом, но на этот раз с законом брака. 

Пара D. — «Моя подруга ответила на небольшое объявление, чтобы пошутить надо мной», — сказала она; «Из любопытства я все же согласилась». Она была нидерландкой, находилась в Швейцарии как “хостесса». Он дал объявление, так как находил, что «пришло время жениться и прежде всего иметь детей». Через некоторое время она стала торопить его с походом в ЗАГС, чтобы легализировать их связь, так как иначе она должна была бы вернутся в Нидерланды. Швейцарский паспорт был для нее чрезвычайным искушением, в то время как материнство вызвало у нее отвращение. «Таким образом, вы оказывали на нее давление, чтобы она пошла вам на уступки?», — спросили мы у мужа несколько возмущенно (проективная реакция с нашей стороны, которую перверсивная динамика оставила без внимания и упустила из вида, при условии, что она никаких причин для возмущения не видит). «Нет, это было не нужно», — тихо ответил ее муж: «Ее родители это взяли на себя». С момента замужества она стала страдать фригидностью, которая после рождения ребенка превратилась в сексуальное отвращение. Здесь можно найти, в происхождении властных отношений, почти парадоксальный договор с содержанием, которое подчиняется закону, нарушая его.

Пара Е. —  Мужчина, по-видимому, из большого великодушия, оплатил учебу своей жене-азиатке, которая была гораздо младшего него.  В его глазах это выглядело так, что теперь она должна всю жизнь быть ему обязана за эту щедрость (другими словами, он ее купил). Она согласилась на такой контракт; но как только диплом был у нее в кармане, она отказалась его соблюдать, у нее появились любовники, и она стала обвинять своего мужа, что он сделал ее фригидной.

Не случайно, что в нашей практике транскультурные пары так многочисленны. Эта констелляция сама по себе упрощает использование перверсивных механизмов, таких как владение другим, игра с законом и изоляция другого. 

Эти примеры позволяют нам продвинуться дальше в теоретической разработке перверсивного выбора объекта. Во-первых, они иллюстрируют решающую роль договора в последующих взаимоотношениях, включая сексуальные отношения. Неявные пункты  договора в основном подчиняются другим критериям, как явно упомянутые выше и изображенные виды запретной темы. Важность таких контрактов в области сексуальных перверсий известна не только с времен Захер-Мазоха. Мы их также находим в перверсиях отношений как элемент, который позволяет перверсивным отношениям продолжаться и связывает двух партнеров вместе. Этот договор выглядит парадоксальной ценностью, которая  словно позволяет бред и одновременно его сдерживает. Это своего рода залог или защищающий пакт для обеих сторон, но его реальное значение является секретом, фетишем пары. Не смотря на это, он будет скрыт от каждого из партнеров, чтобы без ведома другого причинить ему боль. У нас часто складывалось впечатление, что пары обращаются к нам, когда в поединке за договор один партнер над другими одержал победу. Но, как мы увидим, для этой интерпретации есть некоторые оговорки; партнер, который предположительно испытывает сложности, может тайно подстрекать другого к нарушению договора.

Этот договор всегда содержит специфическое перверсивное условие, например, нарушение закона: право на гражданство, законы апартеида (которые, конечно, несправедливы, но тем не менее существуют). Варианты этой “игры” могут состоять в смешивании профессиональной и личной сферы, особенно когда первая включает некоторую определенную асимметрию между партнерами: Шеф женится на своей секретарше (см. ниже, г-н и г-жа К.), медсестра выходит замуж за своего пациента, опекун за его подопечного. Помимо  конкретных преимуществ, которыми нельзя пренебречь (личный секретарь, способствовавший профессиональному продвижению и т. д.), а также возможностей двусмысленного взаимодействия, которые предлагаются паре, мы также сталкиваемся здесь с инцестуозным эквивалентом, парадигматическая фигура перверсии в наших глазах, как мы еще увидим.  Эта игра с законом достигает высшей точки в нарушении социальных, этнических или биологических законов, например, при весьма сомнительном усыновлении. М. де Мюзан описывает такой случай: 

«Повторный брак с проституткой […] вскоре заканчивается разводом. […] От этого брака он оставляет только служанку, которая им прислуживала и которую он сделал своей приемной дочерью» (де Мюзан 1977, см. также случай Лолиты Набокова).

Мы увидим, что усыновление и некоторые методы искусственного оплодотворения для первертов особенно привлекательны: с одной стороны, как возможность нарушить биологический закон размножения, с другой стороны, как доказательство их нарциссического всемогущества. 

В то время как сам договор и его цели отрицаются, деньги — это вопрос первостепенной важности, что адресуется без застенчивости или даже с торжеством. Это предоставляет  перверсивной логике главное основание или даже оправдание каждого действия, которое имело бы аффективный смысл для невротической пары. «Почему нужно жениться, если вы живете вместе восемь лет? Каждый задается этим вопросом, и фактически нет никакой причины, это просто происходит таким образом: если я должна умереть прежде него, Вы понимаете, то в один момент внезапно появляется огромное количество неизвестных внучатых племянников или кузенов, вот почему я хотела, чтобы все было урегулировано должным образом, Вы понимаете, что я имею в виду, не так ли?”. Еще одна пациентка, которая прошла безуспешное лечение от бесплодия, настаивала на максимально быстром лечении из-за ее фригидности. Не задаваясь никакими вопросами о ее симптоме, она запланировала это лечение как соматическую терапию в качестве еще одного технического средства достижения материнства. Это было на самом деле обязательным условием ее отчима, чтобы иметь возможность получить значительное наследство. В каждых перверсивных отношениях деньги играют ярко выраженную роль, которая радикально отличается от “обсессивной” функции денег при неврозе навязчивости: в случае перверсии она находится на службе соблазнения, влияния, принуждения или унижения другого. Может быть так, что это представляет собой для перверта своего рода замену человеческих отношений, столь чуждых ему.

Все наши наблюдения ясно показывают, что в этом специфическом выборе присутствует по большому счету оппортунизм. Вид на жительство, разрешение на работу, секретарша, горничная, квартира, социальное положение, наследство: каждый ищет одно очень конкретное преимущество. Отметим, что такой поступок этих пар вовсе не является неблаговидным, а скорее умным. То же отношение впрочем встречается и при разводе: так пациентка заливалась горючими слезами отчаяния в связи с внезапным сообщением ее партнера во время сеанса, что он решил развестись. Рыдая, она выразила свое желание уехать, быстро уехать “в Германию”. Опешив, терапевт осведомился, есть ли у нее там семья. “Нет», она ответила: «Я еду, чтобы учить там язык».

Как все начиналось: Антипара 

Вопрос «Как вы познакомились?» — неотъемлемая часть нашего сбора анамнеза. Мы заметили, что все невротические пары смотрят друг на друга в этот момент, разделяя краткий момент ретроспективной интимности, краткой проникновенной улыбки, даже в разгар ожесточенного спора. Перверсивные пары напротив цепенеют от смущения  от этого вопроса; каждый ждет, что другой начнет, и, наконец, они упоминают то или иное внешнее обстоятельство, которое заставило их познакомиться. 

Характерным для сообщения о знакомстве перверсивной пары являются анекдотический тон и отсутствующая эмоциональность, как у этого пациента: «Я получил адрес, прежде чем полетел в Афины; когда я приехал, я позвонил, получил приглашение, и вот так дело пошло в ход». Помимо отсутствия аффективности, возможно случайное использование слова «дело». Никакой радости, никаких «ключевых событий», вокруг которых часто кристаллизуются воспоминания и близость невротических пар. Разумеется, это не символы предательства или демонстрация влюбленности. Глубинное понимание уступает место сговору. Знакомство перверсивной пары рассказывается как сухое сообщение на основе фактических данных. В этом отношении это напоминает встречу “психотического” типа, классически описанную как случайный результат. Eiguer дает хороший пример:

«Мы были оба практикантами, немного изолированы и тосковали по дому. Однажды мы решили пригласить на обед двух секретарш из нашей компании. Одна из них стала моей женой. Почему она? Это совсем просто. Другой практикант был высокий, а я низкий. Коллега взял ту секретаршу, которая была на 10 см выше моей жены» (Eiguer 1989). 

Зачастую, однако, знакомство у первертов имеет только видимость случайности. Ее упоминание в основном служит тому, чтобы у другого не было возможности  нападения, тем самым чтобы он не мог извлечь выгоду из последующего раскрытия своих собственных намерений. Из описания встречи исключается каждое усилие, прежде всего любое эмоциональное участие. Кстати, первертам нравится подчеркивать заменимость своего партнера. Вы никогда не столкнетесь с истинным выбором в полном смысле, выражение которого предполагается у «нормальных невротиков”. Так они избегают высказывания своего мнения, которое —  в смысле «стратегической перверсивной» логики  — могло бы обязать их к чему угодно.

В действительности за анекдотическим тоном, который рассказывает историю возникновения пары, скрывается ужасная точность, потому как сообщение отображает основу перверсивно-нарциссического договора, который тогда был заключен. К слову сказать, между супругами существует базовое соглашение по этой теме, даже если его формулировка время от времени  дает повод для недовольства. «Когда я познакомилась со своим мужем, ему приходилось постоянно изворачиваться. А благодаря моему влиянию, он стал великим руководителем предприятия”, — сообщила пациентка, указав, таким образом, ее мужу, что он обязан ей полным повиновением, и что приступы рвения к свободе, которые у него недавно случались, были неуместными. Очень часто в таких контрактах речь шла о  “спасении”: «Когда я познакомился со своей подругой”, — сказал нам пре-психотический, очень в себе убежденный пациент:“она была наркозависима, и промышляла на панели. Тем что она больше не валяется под забором, она обязана мне» (но тем не менее она отказалась выйти за него замуж). 

Это ошибки, недостатки и слабости другого, которые при этих воспоминаниях выходят на передний край: небезопасная работа, ненадежный политический статус, а также болезнь, психическая уязвимость, незрелость — все это элементы выбора партнера. Даже возможные преимущества парадоксальным образом искажаются до неузнаваемости. Эти недостатки нужны для того, чтобы один одержал превосходство над другим, но также и в противоположном направлении, что нам сложно концептуализировать (ниже мы увидим, с каким мастерством “слабость” этой позиции используется, чтобы в борьбе за власть, из этого извлечь выгоду). Они с первого момента закрепляют отношения в перверсивной динамике, как например: “Я встретила своего мужа в кино; он сидел передо мной, закрывая мне вид, мы кричали друг на друга. С тех пор это происходит все время», — ликовала пациентка. Другая вспоминала, что она познакомилась со своим мужем в канун Нового года в баре, где он был посетителем, а она работала. «Он был пьян и  рыгая приполз к моим ногам”,- и он ответил: «Да, мы ели в этом баре; раньше там была другая официантка». Еще Столлер в своем отдельном наблюдении перверсивных пациентов определил такой тип выбора объекта: 

“Если выбор этого объекта […] мотивирован желанием причинить вред и ощущается как акт возмездия, то речь идет о перверсивном акте” (Stoller 1984).

С самого начала знакомство с первертами подчиняется ярко выраженной диструктивной динамике. Она не подчиняется желанию позволить индивидууму расцвести через обогащающее знакомство или представить себе то обещание идеала, которое так часто описывается в литературе (особенно в литературе по парной терапии), а скорее стремится поймать другого как животное или вещь, возможно, даже свести его до этого статуса и использовать его контратаки как кандалы. 

Рассказ о возникновении пары на самом деле является рассказом о негативной аттракции, об анти-встрече.  На сеансе терапии пара предоставляет нам своего рода демонстрацию ненависти (к) любви. Она предпринимает как отчаянную, так и тоталитарную попытку подтвердить свое кредо: человеческие отношения, знакомство, взаимная любовь и взаимная поддержка не только не имеют никакой ценности, но и не существуют. Их брачная связь конкретизирует парадокс сильной связи между двумя людьми, которая, тем не менее, основана на страхе (и отрицании) человеческих отношений вообще и сексуальных отношений в частности.

Невротично-перверсивная пара?

Один вопрос все еще остается открытым. Различные авторы описывают случаи, в которых перверт соблазняет невротика. Так у J. Chasseguet-Smirgel:

«Перверт очаровывает невротика не только потому, что он нашел гениальное “решение» своих конфликтов (хитрая манипуляция реальностью), но и потому, что часто он — обманщик, маг, колдун, “артифекс»» (Chasseguet-Smirgel 1980). 

Это безусловно относится к жизни в качестве пары, правда, с ограничениями. По нашему мнению, это очарование действует, несомненно, на невротика до такой степени, что может парализовать его психические функции (прежде всего его критические суждения и его аффективные реакции). Однако невротический партнер не теряет свои средства полностью, они будут только парализованы; и если невротическое страдание рано или поздно реактивируется, это позволит ему восстановить свои обычные функции, чтобы освободить их от этих оков. Мы находим отношения, которые характеризуются таким очарованием, с одной стороны, у пар, которые вместе недавно или в течение ограниченного времени, с другой стороны, в определенных кругах (искусство, политика, финансовый мир).

Тезис о том, что существуют пары, состоящие из невротика и перверта, также представлен Masud Khan-ом. Он описывает, как перверсивный индивидуум интимностью 

«злоупотребляет, чтобы заставить другого человека быть соучастником, создавая кажущуюся ситуацию, которая в большинстве случаев подразумевает послушное, обретенное через соблазнение, участие внешнего объекта. […] Однако, всегда есть оговорка. Сам перверт не может полностью отдаться пережитому. Он сохраняет отщепленный, отстраненный, манипулятивный контроль над ситуацией» (цитируется Stoller 1998, p. 173).

Такое понимание динамики столкновения избавляет от представления «злой перверт и невинная жертва». Этот тип отношений вполне себе существует, но гораздо реже, чем считают терапевты. Нам кажется,  что они отвечают потребности или даже необходимости терапевта, искать партнера по разговору (или хотя бы “часть” такового) невротического типа, к которому они могут обратиться и построить свою терапию. Однако в большинстве случаев  такое понимание все же оказывается соблазняющей иллюзией, которая усложняет представление о перверсивной динамике и ее рассмотрение. В действительности, это зависит скорее от того, что даже у “пассивного”, ошибочно принятого за невротика, партнера важно признать его долю садизма, скрытого его склонностью и его желанием предоставить себя другому, дать собой управлять и, по-видимому, отказаться от какого-либо контроля над собой. Именно это описал F. Gantheret, когда он говорит о чисто интрапсихической диалектике господина и слуги:

«Наш аргумент заключается в том, что если есть сила, то она на стороне желания другого. Господином называют того, чьим слугой я становлюсь, потому что он — тот, чье желание признания я могу исполнить, за что я ценой своей свободы получаю ту полноту, на которую я надеюсь» (Gantheret 1973).

Клинический случай: господин и госпожа К.

Перверсивная динамика. Наше знакомство с господином и госпожой К. началось сразу же с манипуляции рамками. Наш коллега-врач, уролог, позвонил нам домой и это был весьма необычный экстренный вызов, когда он просил нас о быстром вмешательстве с его пациентом: г-н К. демонстрировал тревожные реакции после имплантации протеза полового члена. Когда мы связались с пациентом, была достигнута договоренность о пробной встрече.  Это вторжение в нашу частную жизнь и трудные переговоры о назначении встречи уже являются попыткой контролировать нас и с самой первой секунды подвергать сомнению отношения пациента с врачом, клиента с консультантом.

“Нарциссический перверт никому ничего не должен. И никому не принадлежит.   […] Не ждет ничего от кого-либо. […] Он никому не уступает в превосходстве» (Racamier 1987).

Как мы видим, перверсия имеет тенденцию выражать себя в сфере действия, и мы думаем, прежде всего об ажитировании в отношениях; манипулирование рамками является его собственной областью. Нам кажется важным с первого контакта обратить внимание на эту, как правило, перверсивную попытку дестабилизации: он привел в состояние неуверенности сначала уролога, который был напуган и подвергся давлению со стороны пациента, после того, как был отвергнут и прогнан им; потом собственно нас.

Г-н К. оказался пузатым мужчиной за шестьдесят. Он зашел в наш кабинет, покуривая толстую сигару, его руку украшал массивный золотой браслет. Совершенно между прочим он упомянул свой Бентли, который оставил на стоянке. Недостижимый в своем триумфальном нарциссизме, он использовал любое средство, чтобы произвести на нас впечатление и получить власть над нами.

Он управлял крупной компанией на местном уровне и также отвечал за управление в определенной религиозной секте. С самого начала он пытался завладеть беседой, был нахальным в разговоре и демонстрировал попеременно обаяние и незавуалированную волю к власти. Всей своей личностью он излучал нарциссическое всемогущество, а также явное презрение к женщинам, прежде всего к своей жене и психотерапевту. Парадоксальным образом это презрение не проявлялось в явной речи, где он довольно искусно хвалил качества своей жены и  супружеские отношения, «отмеченные очень глубокими узами нежности и уважения». Казалось, что он обращается за помощью к терапевту, в то время как он фактически атаковал «невротическую» связь между терапевтами как источника творческих функций и удовольствия мышления — не только для того, чтобы твердо взять в свои руки бразды правления, но и для их уничтожения (чтобы их себе присвоить?).

Соблазнение и унижение — две фазы нарциссической перверсивной динамики.  Говоря в общих чертах, они принадлежат к технике «контрастного душа», быстрое переключение между горячим и холодным, притяжение и отталкивание, которые часто используются первертами, чтобы сломить сопротивление или индивидуальность своих собеседников. При совпадении обеих фаз поддерживается двойное послание.  Это было в случае с г-ном К., когда он с отвращением клялся в «очень глубоких узах нежности и уважения» по отношению к своей жене.  Конечно, эта динамика была также на переднем плане по отношению к нам;  поэтому он очернил уролога, у которого он ранее консультировался и пытался польстить нам, называя нас «настоящими специалистами».

Три года назад г-н К. периодически страдал эректильной дисфункцией и предпринял различные соматические исследования, которые в конечном итоге выявили кисты спинного мозга.  Их удаление только временно улучшило сексуальные симптомы.  Пациент продолжил свои соматические исследования, и его расстройства были приписаны синдрому «венозной кровопотери».  Была проведена лигатура (по инициативе пациента?), но она не принесла желаемого улучшения.  Напротив, даже слабая эрекция г-на К. исчезла напрочь (мы могли только представить триумфальную мазохистскую реакцию пациента).  Наконец, протез полового члена был использован в качестве механического субститута ущербного органа.

Сама процедура прошла без проблем.  Но уже через шесть дней после операции г-н К., не смотря на запрет врачей, попытался возобновить свои сексуальные отношения.  Им двигала, как сказал он нам,  непреодолимая потребность.  Так как он только с большим трудом пришел к оргастической разрядке, он умножил свои попытки.  Это навязчивая проверка (несколько раз в день длительностью в несколько часов) сопровождалось жалобами на оргастические переживания, длину и чувствительность члена.  Он даже раздумывал над процессом против уролога.

Одним из перверсивных аспектов этой истории является нарушение медицинских инструкций, саботаж успеха операции (и особенно выздоровления). В более общем смысле, все эти пациенты обычно упоминают длинный ряд медикаментозного лечения, которое было неэффективным, неоднократно прерывалось и приводило к конфликтам с врачами.  В таких сообщениях мы снова сталкиваемся с неспособностью первертов кому-либо быть благодарными, с их безразличием к истине, с механизмами проективного искажения реальности и их своеобразным отношением к своему телу, что мы обсудим позже.

Госпожа К., которая до того как стать женой господина К., работала его секретаршей, выглядела как ухоженная женщина, на пятнадцать лет моложе его, удивительно скромная, в подавленном состоянии. Их сексуальные отношения, по ее словам, всегда были странными, правда, без действительно критического суждения об этом.  Ее муж любил приглашать много друзей в свое имение.  Сам он никогда не обедал с ними, а всегда заранее, якобы, чтобы не нарушать привычки его приема пищи в определенное время. Хотя г-жа К. была хозяйкой таких вечеринок, ей иногда приходилось бесцеремонно оставлять своих гостей, чтобы срочно выполнить настойчивые сексуальные требования мужа, когда он “чувствовал, как желание в нем поднимается”. Поэтому она должна была всегда оставаться в его распоряжении и подчиняться его эротическим желаниям.  Эти ритуалы не были новыми, но в последнее время они усилились, и унижения госпожи К. достигли той точки, когда они уже едва ли были терпимы.  К нашему удивлению, она называла себя полностью счастливой, хотя и была ошеломлена постоянно растущими сексуальными требованиями мужа, которые, по ее мнению, представляют серьезную угрозу для равновесия пары. Господин К. на самом деле выразил намерение обзавестись второй партнершей, чтобы усилить свою эротическую стимуляцию. 

Как же это было на самом деле для госпожи К.?  Она была явно обессилена, выглядела усталой и измотанной, ее слезы об этом ясно свидетельствовали.  Но какого рода было это истощение?  Ее слова, безусловно, понимались как тревожно-депрессивные, но при ближайшем анализе нам это показалось чем-то другим: она жаловалась на свою усталость только в силу того, что это не позволяло ей больше сексуально удовлетворять мужа. Другими словами, она была перегружена только объемом эротических притязаний своего мужа.  Любая аффективная связь, как впрочем и любая критика притязаний ее мужа, отсутствовали.  Поэтому можно рассматривать ее как мазохистическое дополнение к садистической позиции ее мужа.

Это описание находится за пределами теоретического вопроса, как нарциссическая и сексуальная перверсия друг с другом переплетены.  По словам госпожи  К., ее сексуальность была «всегда странной».  Эта особенность по ходу маниакальной тенденции ее мужа только сильнее бросалась в глаза.  Это подтверждает нашу идею, что сексуальная перверсия, перверсия отношений и перверсия характера составляют единое целое.  Мы к этому еще вернемся.

Властные отношения.  На сессиях г-н и г-жа К. инсценируют основные механизмы нарциссической перверсии. На первом месте стояло тесное соучастие, которое включало двух партнеров в герметичную систему взаимодействия, спаянную нарциссизмом. Перверсивные отношения или “безумие на двоих”?  Тесная связь между перверсивной и психотической патологией была обнаружена P.-C.  Recamier (1992b). По нашему мнению, можно говорить о психозе на двоих без состояний бреда и понимать сексуальное поведение г-на К. как эквивалент бреда, который разделяет его жена и чей процесс носит перверсивные черты.  Мы еще вернемся к этому.

Мистер К. хвастался тем, что он был первым и единственным мужчиной в жизни его жены;  с его помощью она познакомилась с оргазмом, и он один был смыслом всей ее жизни.  Абсолютно не возмущенная этим описанием, которое ставило ее в состояние крайней зависимости, г-жа К. подтвердила правдивость каждого из этих утверждений.

В этом можно было увидеть великодушное внимание г-на К. к его жене, но на самом деле все было иначе: перверсивный аспект сильнее прояснился, когда стало известно, что оргазм жены был разрешен только в том случае, если это непосредственно требовалось ее мужу, чтобы он мог достичь своего оргазма.  Далеко от полного удовольствия достижения взаимного эротического обмена, этот оргазм более того показал, с одной стороны, полное подчинение жены и, с другой стороны, огромную власть, которую она имела над своим мужем.

На самом деле г-жа К. очень внимательно следила за словами мужа, особенно за его противоречивыми утверждениями. Она олицетворяла в некотором смысле его зеркальное отражение. Этот комменсализм был настолько тесным, что, несмотря на многие невербальные признаки недовольства или истощения, она утверждала, что находится в большой гармонии с ним, и у нее по большому счету нет никаких личных претензий. Г-н К., со своей стороны, не одобрял редкие намеки на отсутствие надежды или требования, которые она демонстрировала и которые не вызывали у него никакого отклика.

Они оба договорились сделать г-на К. необыкновенной личностью, похожей на то, что Eiguer вслед за  Masud Khan-ом обозначил как “Идола».  Похоже, ни один из них не смог поставить под сомнение эту аксиому.  Грандиозная самость, которая, как мы видим здесь, сливает обоих протагонистов  внутри одной и той же иллюзии сговора, является по нашему мнению одним из главных признаков перверсии в парных отношениях.

Перверсивное развитие. С точки зрения клинической симптоматики, развитие вскоре приняло благоприятный оборот: различные соматические тревоги уменьшились, и г-н К. восстановил свои оргастические способности.

Разворачивание проблематики пары в свою очередь столкнулось с массовым отрицанием. Понятием отрицания, которое во французском языке обычно передается как déni, Фрейд описывает защитный механизм первертов.  Возможно, этот термин, который наряду с термином расщепления важен для индивидуального понимания нарциссической перверсии, можно также перевести как escamotage, выражение, которое в нашем случае лучше отражает общую позицию наших пациентов: заставить проблему раствориться, исчезнуть по волшебству. Фактически, г-н К. начал все больше отрицать любые психологические аспекты своей проблемы и не признавал какой-либо нашей роли. Равно как и его жена отрицала свое состояние истощения и свой запрос о терапевтической помощи против претензий ее мужа.  На последнем сеансе г-н К. в конечном счете превратил в перверсивный апофеоз искажений и обесцениваний запрос о помощи в средстве, возбуждающем половую деятельность, для своей жены.  С помощью этого последнего фокуса он попытался  свою роль пациента, признание страданий своей жены и, наконец, всю нашу терапевтическую работу привести к исчезновению,  и тем самым унизить и обесценить нашу медицинскую идентичность.

С этим преобразованием реальности — с шахматным ходом, которым все, что мы делали, он обозначил как отмену сделанного задним числом — г-н К. хотел переложить всю вину на нас.  Когда мы, наконец, отправили ему счет на оплату, начался длинный ряд мелких юридических споров, в ходе которых он первоначально хотел сделать нас соучастниками страхового мошенничества (речь шла о том, чтобы счета за лечение его жены, по которому у него не было медицинской страховки, оформить на его имя), пока он, наконец, триумфально не отказался от любой оплаты.

Через несколько месяцев после окончания лечения мы узнали об этом пациенте из газет. Они сообщили о его мошенническом банкротстве, в которое были вовлечены также многочисленные сотрудники или клиенты.  Такие личности провоцируют социальные или финансовые атаки, которые, подобно восставшему из пепла фениксу, выживают целыми и невредимыми.  Бессилие, в которое они неизбежно повергают своих жертв, является одной из тех перверсивных социальных динамик, которую мы рассмотрим далее.