Работа над переводом книги «Ненависть любви. Логика перверсивных парных отношений» M. Hurni и G. Stoll.  Часть 1. «Перверсивные отношения». Глава 1. Введение.

Перевод носит чисто ознакомительный характер.

Перевод Евграшина М. В.

ПЕРВЕРСИВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

1.Введение

В семидесятые годы, когда мы начали проводить парную и сексуальную терапию, наши концептуальные и терапевтические ресурсы по-прежнему были очень скудными. Отчасти это было связано с гибридным характером понятия пары —  что-то лежащее между индивидуумом и семьей или группой. Кроме того, эта обедненность скрывалась с идеологическим энтузиазмом: вводились простые и запоминающиеся термины, формировались новые и эффективные методы лечения, которые, как предполагалось, будут легкими, и почти магическим способом улучшат взаимопонимание партнеров, даже если отношения были нарушены в течение многих лет.

Некоторые опорные точки помогли нам не потерять ориентир, учитывая сложность проблем, с которыми сталкиваются наши пациенты. W. Masters и V. Johnson (1967, 1973), известные американские сексологи, решились на свои смелые исследования многих древних, пугающих представлений о сексуальности. Они к тому же перекинули мосты с поведенческого подхода, который имел иногда наивный, но всегда честный прагматизм. Этот подход особенно поддерживался Гамбургской школой (Schorsch 1975, Arentewicz 1980), Х. Капланом (1978) соответственно и P-A. Gloor (1980 и 1982); и мы сами рассматривали некоторые аспекты психологического функционирования пар, которые посещали нас по причине сексуальных трудностей ( Hurni и Stoll 1987, 1988). Еще одной вехой в парной терапии был, несомненно, Ю. Вилли (J. Willi) (1975), психиатр из Цюриха, который описал специфическую динамику пары с его концепцией сговора. Наконец, авторы, такие как J.G. Lemaire (1971, 1979, 1989), помогли нам лучше понять взаимосвязь различных импульсов влечений внутри диадной структуры, что для нас более важно, так как они архаичны и остаются скрытыми. Фактически, эти импульсы влечений подразумевают как выбор объекта, так и динамику «медового месяца» или возможные темы более поздних конфликтов. Другие терапевты, особенно системно ориентированные, такие как M. Selvini Palazzoli (1992), S. Cirillo и P. Di Blasio (1992) или I. Boszormenyi-Nagy и G.M. Spark (1981), позволили нам лучше понять тесные трансгенерационные связи, которые в некоторой степени являются решающими для функционирования пар.

Несмотря на эти теоретические достижения, мы столкнулись с большими сложностями, которые сопротивляются пониманию, полагаясь исключительно на упомянутых авторов. Нам потребовалось много времени, чтобы понять, что все эти подходы были недостаточны в том, что они были основаны на логике, которая сегодня называется “невротической» (или иначе говоря “нормальной»), и которая полностью ставится в противоположность перверсивной логике, согласно которой функционируют пары, и которая не доступна для лечения. К невротической логике относятся недопонимание, торможение или блокировки, которые могут развиваться во всех областях, или также недостаточная информация или потерпевшая неудачу коммуникация. К перверсивной логике относятся воровство, вымогательство и запугивание, а также изощренная коммуникация с целью подчинить другого  и манипулировать им.  В то время как первая упомянутая логика, благодаря либидинальному переносу, который делает возможным лечение,  добивается как правило облегчения, улучшения и благополучия, тогда как вторая направлена на обострение страданий другого и в конечном итоге на его разрушение.

Открытие логики, которая чужда расхожему мнению, и особенно клиническому, было результатом длительного и трудного процесса, который еще не завершен. В связи с этим, работы D. Anzieu (1975, 1986), J. Chasseguet-Smirgel (1980, 1986, 1989), и прежде всего  A. Eiguer (1989, 1991, 1995) и P-C. Racamier 993, 1995) являются настоящими откровениями. Описанные этими авторами нарциссические перверсии и парадоксальные взаимодействия помогли нам наконец-то найти инструментарий, который легко сочетается с нашим клиническим опытом, и проливает захватывающий, но ужасающий свет.  Постепенно возникло настоящее понимание: не только этой перверсивной логики, но и деструктивных взаимодействий, смертельной динамики, изощренного насилия, макиавеллистических намерений, пустого мышления, которым наделялись другие люди, понимания пациентами самих себя, которые были сведены к статусу фетишей. Открытие, которое было еще более удивительным, когда оно не имело никакого отношения к симптоматическим спорам между партнёрами или к сексуальным симптомам, которые на первый взгляд казались нам совершенно безвредными.

Пристальное внимание к такой перверсивной динамике, где противопоставляются два партнера друг другу, которые в стремлении к деструктивным целям как будто склеиваются вместе, дало нам более реалистичную картину их психопатологии. Эта картина была дополнена множеством тяжелых физических и психологических сопутствующих расстройств, затрагивающих не только сами пары, но и близких им людей, и прежде всего их детей:  на передней линии психосоматические заболевания, такие как астма, аллергии или «сильные запоры», а также целый ряд других патологий: анорексия или булимия, повторяющиеся операции, причиной которых часто являются непонятные, многочисленные несчастные случаи, также часто жестокие виды спорта или бездумные риски, не говоря уже о хроническом медицинском лечении, зачастую в рамках так называемой альтернативной медицины; и, конечно же, явные психиатрические заболевания.  Эти расстройства или заболевания уже были предметом длительного и довольно неудачного лечения. Даже психоанализ, которому подвергалось большое количество пациентов, по-видимому, не улучшал их. Наконец, серия смертей в непосредственной близости, причина которых часто была неясной и которая повлияла на их детство или семейную жизнь (самоубийства, несчастные случаи, внезапные смерти). Исходя из довольно банальной симптоматики, мы подошли к ужасающему полю битвы, жертвы которого больше не брались в расчет.

Итак, мы пришли к  тому, чтобы расширить понятие динамики перверсивной пары изначально на семьи, а затем далее на социальные связи. Нам стало ясно, что эти пары, чьи перверсивные поведенческие конструкции отчетливо проявлялись на сессиях, в своей повседневной супружеской динамике таким образом использовали даже своих детей. Более того, за их резкими диалогами мы все чаще видим травматизацию, из-за которой они сами стали жертвами, и которые они нам снова демонстрировали, к сожалению, в новых фальшивых постановках.  То, что таким образом появилось, несомненно, было драматической последовательностью насильственных действий, которые были сначала совершены по отношению к ним, а затем ими самими. Как выяснилось, эти атаки часто были связаны с симптомом, следовательно, в рамках нашей клинической практики носили сексуальный характер: настоящий инцест, который, как теперь известно, происходит значительно чаще, чем считалось до сих пор, но также и другие, более изощренные формы насилия, направленные на сексуальность ребенка как наиболее близкого, а значит,  наиболее уязвимого. В общем, мы обнаружили, что деструктивность, вплоть до произвольной и отчуждающей аннексии себя другим, целится также на идентичность, самооценку, короче говоря, на нарциссизм в его различных аспектах. Такие перверсивные отношения, которые направлены на определенную слабую и зависимую жертву, подпадают под общую концепцию нарциссического злоупотребления. На наш взгляд, этот тип насилия должен быть четко идентифицирован как таковой, и его реальность не может быть понята в псевдофилософских дебатах о “психологической» или “реальной” реальности или в исчезающих причинно-следственных связях. Во всяком случае, мы постарались по возможности более точно понять его механизмы и эффекты, разработать наиболее подходящие терапевтические подходы, с которыми такие реальные драмы  эффективно могут быть переработаны. Многое еще предстоит сделать в этой области. Мы попытались подробно воспроизвести некоторые вмешательства, которые обращаются не только против невротически несоотвествующего понимания бессознательной, вытесненной вновь возвращенной истины, но и к разоблачающим намерениям, и к уже известным фактам, которые должны были быть освобождены от сознательного подавления. Как мы увидим, в мире перверсий царит ложь, а не забвение.

В конце концов, нам казалось, что эта перверсивная логика, которую мы узнали и поняли на “арене” парного терапевтического консультирования, как правило, распространялась на семьи или группы или селилась в различных учреждениях. Таким образом, во многих аспектах институциональной, политической или жизни искусства выражается перверсивная логика, которая полностью соответствует механизмам, которые анализируются в терапевтической области двусторонних отношений. Несмотря на всю осторожность, которая должна быть применена при использовании  первоначальной терапевтической концепции в других областях, в свете наших идей по поводу социальной перверсии здесь также открывается широкое поле для размышлений, а также (почему бы и нет) для практических дейс