Работа над переводом книги «Ненависть любви. Логика перверсивных парных отношений» M. Hurni и G. Stoll.  Раздел 1. «Перверсивные отношения». Глава 2. «Наблюдение за перверсивными парными отношениями». Часть 1. «Отличительные особенности пар с перверсивными отношениями»

Перевод носит чисто ознакомительный характер.

Перевод Евграшина М. В.

II Наблюдение за перверсивными парными отношениями

“[…]«Подруги и сестрицы!
Так говорит она. — Какой нам, право, стыд,
Что по сие мы время
Всё носим гнусное и тягостное бремя,
Сей хвост, который по земли
За нами тащится в грязи или в пыли.
Какая польза в нём, скажите?
А вред весь от него я доказать могу.
Вы, верно, сами подтвердите,
Что без хвоста быть легче на бегу,
Что часто за хвосты собаки нас ловили;
Но если бы теперь хвосты мы обрубили…»
Ла Фонтен, «Лисица без хвоста». (1992, стр. 335)
(Пересказ А. Измайлова)

В парах, которые обращаются за консультациями по причине сексуальных проблем или психических расстройств, сексуальная проблема нередко является вторичной, и часто встречается гораздо более серьезная проблематика, центром которой является нарцисcическая перверсия.

Цель настоящей работы состоит в том, чтобы сделать эту концепцию, и особенно ее применение в определенной парной динамике, убедительной: речь идет о перверсивно-нарциссических парных отношениях. Наблюдения, которые мы собираемся приводить, анализ динамики, преобладающей в этой патологии отношений, формируют, по нашему мнению, единое связанное целое, которое оправдывает включение в это понятие. Под перверсией мы понимаем здесь термин, как наиболее подходящий и понятный в том смысле, который выходит за рамки простой сексуальной перверсии, с которым она, тем не менее, находится в тесной связи. Его моральная коннотация не мешает нам, по крайней мере на столько, на сколько и сами перверсии по себе —  как могли бы мы сказать вслед за Столлером (1998).

Общее замечание может служить иллюстрацией нашего подхода. Все авторы согласны с тем, что перверсия практикуется в отношениях, и что она существует только там. Таким образом, пара и ее интимная связь станут предпочтительным местом, где эта тяжелая патология может быть выражена и исследована. Комментарий Столлера (1998) о форме и этиологии этой особенной динамики, в которой безумная жестокость идет рука об руку с самыми интимными связями, дает нам подтверждение этого:

«Уберечь свою идентичность. От чего? От унижения. […] Только те, кто достаточно силен, чтобы доверять, впустит другого, позволит интимности быть. Но если есть основания сомневаться в собственных силах (например, если человека  постоянно унижали в первые годы жизни), то, он будет постоянно на чеку, он будет бояться того, что другие могут обнаружить, как он будет их использовать, и что они при этом обнаружат, как близко он подпустил их к себе. И поэтому он закрывается в том смысле, что он лишает себя человеческого образа. И чтобы удвоить безопасность, он лишает человеческого образа других. Другие станут фетишами”(см. ниже “ нарциссическое злоупотребление”) (Racamier 1990).

И далее:

«Для меня перверсия — это решение проблемы потерпевшей неудачу интимности.“

Таким образом мы сделаем набросок картины этих пар, который будет более подробно отображать некоторые из повторяющихся их типичных особенностей. Важное предварительное замечание: описание случаев с помощью клинических виньеток, иногда вплоть до буквального изложения, казались нам необходимыми для точного понимания перверсивной динамики. Чтобы сохранить анонимность наших пациентов, мы переработали все виньетки и модифицировали или опустили те сведения, которые позволили бы сделать слишком очевидные социальные выводы; насколько это возможно было сделать, мы впоследствии смешивали различные случаи, патологии которых были похожи.

  1. Отличительные особенности пар с перверсивными отношениями

Прежде чем мы перейдем к этой сложной теме, мы бы хотели уточнить следующее.  Мы никоим образом не намерены определять нозологическую категорию, опираясь  только на конкретные характеристики. Такие особенности, несомненно, являются лишь внешним проявлением внутренней патологии. Они не имеют ценности сами по себе, но когда их связывают друг с другом, а также с определенным типом патологии, они обретают свой смысл, который будет раскрыт в ходе этой работы.

Диссонансы в одежде и физическом облике 

С самого начала у нас складывалось впечатление, что одежда этих пациентов имеет определенное значение. В большинстве случаев это были определенные детали, которые были диссонирующими со всем остальным: странные очки, которые искажают лицо; огромные серьги; широкий ремень с массивной металлической пряжкой, которая мешала пациенту комфортно сидеть; детские носки, например, голубые и с мелким узором, у пациента, который в остальном был одет полностью в серое; и т.д.

Эти детали были слишком частыми, чтобы считаться незначительными. Мы, во всяком случае, трактуем это так, что они имеют для пациента значение триумфальных выставляемых на показ фетишей отношений. Фактически, они, как правило, провоцируют первичную неуверенность в отношении к другим: психотерапевт, часто бессознательно, через эту (крошечную) дисгармонию будет чувствовать себя некомфортно, тем более, что это происходит в трудно интерпретируемой области; или его взгляд и внимание будут прикованы к этому фетишу, что ухудшит его мыслительные способности.

Скорее это была одежда в целом, которая передавала нам сообщение, как правило, парадоксальное сообщение: например юная пациентка 15-ти лет с лицом Мадонны появляется как фатальная женщина в кожаном черном платье; или женщина появляется в тренировочном костюме, форма или ткань которого напоминают пижаму или детские пеленки; или она одета как проститутка. У мужчин это скорее несоответствие между одеждой и профессиональным и социальным положением, которое вызывает удивление. Здесь также можно различать два толкования. Одно подчеркивает перверсивный аспект, непристойность с ее провокационными движениями, заметное несоответствие между одеждой и человеком, возможно, несоответствие действующим социальным нормам (в честности те, которые применимы к посещению врача). Другое, чаще загадочное, можно было бы понимать как часть инсценировки несимволизированных травматических ситуаций на довербальном уровне. Мы к этому еще вернемся.

Эти признаки являются первым примером нарциссической индукции в контексте терапевта, как это описывает A. Eiguer:

«Поле действия всех первертов — это реальность, окружающий мир, связь с другими. […] Нарциссический перверт действует преимущественно через индукцию: субъект провоцирует чувства, действия, реакции или подавляет их» (Eiguer 1989).

Индукция здесь касается фетиша, который, на наш взгляд, является нестабильной защитой, которую необходимо восстановить и консолидировать. В этом смысле R. Dorey указывает на тонкую игру, которую пациент организует для своего фетиша, в этом случае вуаль,

«чья основная функция, как известно, в том, чтобы поддерживать иллюзию, завлекать, поддерживать двусмысленность; она охраняет неопределенность, неразрешимость, “как будто бы”, которые являются условиями для создания системы защит, и стоит на службе сохранения веры в фаллическую мать, с реальностью, в которой отрицаются гендерные различия. Хрупкая вера находится всегда под угрозой откровений, которые ее уничтожат» (Dorey 1989).

Согласно этой гипотезе, нам кажется особенно ясным, почему перверт вынужден подтверждать  двусмысленность как закон.

Мы уже сейчас можем предположить, что здесь говорится еще о первом разъяснении вопроса, как такие пациенты используют фетиши. Существует много других способов использования, в том числе стремление к фетишизации партнера, другими словами: овеществление;  или нарушенные отношения сами по себе, которые триумфально представлены многочисленным вынужденным зрителям. E. Kestemberg (1978) описывала некоторые основные аспекты этого. Также Т. de Saussure(1978) рассматривает фетиш в отношениях с другими и констатирует, что

«Любовь передается ему [фетишу], благодаря чему субъект избегает страха, который присущ живым отношениям между людьми»

Ес